Две истории с похожими трагическими финалами произошли не так давно в Саратове и в подмосковном Орехово-Зуево. Объединяет их то, что в обоих случаях сыновья лишили жизни своих матерей.
Мужчины, которым уже предъявлено обвинение в убийстве, не страдали алкогольной зависимостью, не злоупотребляли наркотиками, не являлись асоциальными элементами. Оба были вполне добропорядочными членами общества: один преподавал в московском вузе, другой - только начинал свою карьеру в правоохранительных органах. Преступление они совершили потому, что матери, как они говорят, сами просили о смерти: у обеих женщин была четвертая стадия онкологии, когда надежд на выздоровление уже не остается ни у самих больных, ни у их родственников. Но и права уйти из жизни достойно - без боли и страданий - обе женщины тоже оказались лишены, потому что необходимые в таких случаях обезболивающие препараты так и не получили.
Избавить от мук онкологических больных в так называемой четвертой стадии рака, когда опухоль не поддается операции, а метастазы уже распространились в организме, способны только особые наркосодержащие лекарства. Но с ними-то у нас, как выясняется, большая проблема: большинству тех, кто в них остро нуждается, они просто недоступны.
Дефицит подобных лекарственных средств эксперты объясняют рядом факторов. В том числе и тем, что в нашей стране таких лекарств выпускается крайне мало. Содержащие морфий препараты производит только одна компания - Московский эндокринный завод (МЭЗ), но многие из этих препаратов уже морально устарели.
- За последние десять лет в мире для лечения онкологии выпущено столько же препаратов, сколько было выпущено вообще за все предыдущие годы фармации, - рассказал «СП»профессор Московской медицинской академии Павел Воробьев. - Но этих препаратов у нас нет, и в ближайшем будущем скорей всего не будет. Поэтому все это покупное, все привозное и все дорогое. При этом наш Минздрав даже отказывается вносить эти препараты в перечень жизненно необходимых. Не то, чтобы там доступность обеспечить, а даже в список не вносят.
- Наши онкобольные действительно не обезболены полноценно, и это целая проблема, - признает в свою очередь доктор медицинских наук член правления «Лиги пациентов» Алексей Старченко, - У нас даже попасть на прием к онкологу очень сложно, не говоря уже о том, чтобы получить рецепт. Знаю об этом по собственному опыту, так как лично столкнулся с проблемой получения специализированной онкологической помощи.
«СП»: - Расскажите, как это случилось?
- Точно также в муках недавно умирала моя родная тетя. И маме моей не единожды приходилось отстаивать по пять-шесть часов в очереди к районному онкологу, который выписывает эти наркотические рецепты. И такие безумные очереди везде.
«СП»: - Это связано с нехваткой кадров? У нас что, медвузы не готовят врачей-онкологов?
- По всей видимости, и онкологов не хватает у нас. Либо.… Либо они отсутствуют, потому что маленькая зарплата - эта проблема тоже есть. В результате там, где нет специалистов, эти препараты больным выписывают терапевты. Но и не все терапевты берут на себя такую ответственность, кто-то отказывается. Вот так, к сожалению, у нас сложилось.
«СП»: - Раньше к таким больным медсестра приходила на дом дважды - утром и вечером. Делала обезболивающие уколы и очень дорожила пустыми ампулами, поскольку за каждую лично отчитывалась. Что сейчас?
- Ну, да. То, о чем вы говорите, было. Но сейчас такого патроната практически никто не допускает. Все отдано на откуп родственникам, если они есть, конечно. Если нет.… Этому человеку тогда особенно тяжело. Знаю, парень из Орехово-Зуево, которого обвиняют в убийстве больной раком матери, делал все сам: сам ходил за лекарствами, отсиживал эти многочасовые очереди, сам колол.
«СП»: - Но лекарства не помогали…
- На этой стадии болевой синдром уже не купируется даже самыми сильными анальгетиками. Нужен морфий. А с ним - проблема.
«СП»: - Как бы вы в целом оценили ситуацию с лекарственным обеспечением онкобольных у нас?
- Исключительно, как неудовлетворительную. Эти люди просто не способны стоять в очередях. Значит, нужно менять саму систему обеспечения их лекарствами.
А диагноз - рак, по данным Росздравнадзора, ставится в России каждую минуту. За год выявляется около 450 тысяч таких случаев, причем заболеваемость злокачественными новообразованиями год от года растет в среднем на 2 %. Ежегодно примерно 300 тысяч россиян умирают.
Россия входит в тройку самых неблагополучных стран мира по показателям смертности от онкозаболеваний. По данным Всемирной организации здравоохранения, первенство здесь держит Венгрия, а наша страна делит второе место с Украиной. И пока ситуацию переломить не удается, несмотря на то, что власти, вроде бы, даже выражают озабоченность таким положением вещей.
Стоит отметить, что с 2009 года в России стартовала специальная федеральная программа, рассчитанная на шесть лет, целью которой является снижение смертности от онкологических заболеваний. На реализацию программы из бюджета уже было выделено около 19 млрд. рублей. А к 2015 году расходы на нее возрастут до 27 млрд. рублей. Об этом глава Минздравсоцразвития Татьяна Голикова заявила на состоявшемся недавно Всероссийском совещании онкологов. По ее словам, участниками этой программы сейчас являются 35 регионов. Остальные будут включены в нее поэтапно до конца 2015 года.
Еще Голикова рассказала, что в рамках модернизации онкологической службы дополнительно к ныне функционирующим 2169 первичным онкологическим кабинетам будет открыто еще более 400. Отметила, что запланированы капитальные и текущие ремонты в 63 онкологических диспансерах, оснащение современным медицинским оборудованием 96 онкологических диспансеров и 1150 учреждений, оказывающих первичную медико-санитарную помощь.
Затронула министр и тему нехватки врачей-онкологов: «Их коэффициент совместительства составляет 1,7 - это очень высокая нагрузка на онкологов». Поэтому важную роль в выявлении заболеваний, по ее словам, играют врачи первичного звена здравоохранения.
По утверждению чиновников от медицины, отечественная онкология освоила практически все современные методики лечения, имеет необходимое оборудование и препараты.
Но почему тогда тысячи онкобольных у нас умирают в муках только потому, что не могут получить обезболивающие? Почему многим больным, с соответствующей записью в медицинской карточке, остается надеяться только на чудо?
Эти вопросы остаются пока без ответа.
- Обезболивающие у нас реально недоступны, - продолжает Павел Воробьев. - И дело даже не в том: есть они или их нет. Дело в том, что система наша создана таким образом, что люди не могут получить нужное им обезболивающее, когда речь идет о наркотиках. Врачей загнали в угол, и они просто боятся выписывать такие препараты. Потому что для этого доктору надо буквально встать на уши: нужно иметь кучу справок, постоянно проходить проверки, нести ответственность и т.д. и т.д.
«СП»: - Однако глава Минздрава рассказывает, каких успехов удалось добиться благодаря федеральной программе.
- По онкологии? Но там же нет лекарственной составляющей. А препараты такие у нас все еще недоступны. Большинству приходится покупать их самостоятельно, а это безумные деньги. Месячный курс может стоить 5 тысяч долларов - это обычная цена. А требуется, как правило, не один курс, а много. То есть люди просто не могут купить эти лекарства вообще.
«СП»: - Получается, что государство загоняет в угол и больных, и их родственников? Иначе откуда эта криминальная эвтаназия?
- Но государство об этом не думает. Это не его дело. Хотя, да, я согласен, в общем, так и получается. Есть, конечно, города, где действуют свои программы: Москва, например, худо-бедно обеспечивает онкологических больных, Петербург. Но в большинстве регионов таких программ нет, там люди просто не получают эти лекарства и все.
«СП»: - А система хосписов здесь могла бы помочь? Хотя бы в том, чтобы человек мог уйти достойно?
- Хоспис - это конечная стадия. Их главная задача - оказание паллиативной помощи, то есть смертельно больному пациенту там улучшают качество последних дней-недель-месяцев жизни. Если обреченный больной попадает в хоспис - там все будет нормально: и с уходом, и с лекарствами. Это действительно полезное и важное учреждение, ему можно только хвалу петь. Вот только как туда попасть больному? Там же всего несколько коек. Это микроскопическая организация.
«СП»: - Как-то решить эту проблему в ближайшее время можно?
- Только принятием каких-то специальных актов по назначению наркотических препаратов и ослаблению этого жуткого прессинга, который устроили наши борцы с наркотиками из ФСКН и Минздрав. Они борются не с теми, кто привозит сюда наркотики. Они бы лучше запретили кодеин продавать без рецептов! Однако этого они не делают. А с врачами борются, и с больными, к сожалению. Понимаете, от того что там завернули гайки, наркозависимых не уменьшилось, преступлений они не совершают меньше. А вот больных поставили в жесткие рамки: лекарств нет - терпите.
Из досье «СП»
Согласно опросу, проведенному ФОМ (Фондом «Общественное мнение) 50 % респондентов, у которых есть знакомые с онкозаболеваниями, сказали, что эти люди совсем не обеспечены необходимыми лекарственными препаратами. Треть опрошенных социологами утверждают, что больные оплачивают лечение из собственных средств или за счет родных и друзей.
На самом деле деньги на препараты выделяются по программе обеспечения необходимыми лекарственными средствами (ОНЛС). Однако, по признанию главы Росздравнадзора Елены Тельновой, средств не хватает: «ОНЛС обеспечивает не всех больных. Фактически, чтобы войти в ОНЛП нужно получить инвалидность». Но даже «вхождение в систему ОНЛС не гарантирует получения всех необходимых лекарств, в результате перерывы в лечение», говорит Тельнова. По ее словам, «реальные нужды в несколько раз превышают сегодняшние объемы».
Она привела данные профессора Лункина из Каролинского университета (США): в странах Европы выделяется от 40 до 200 евро на онкологические лекарства на одного больного в год, а в России - 4 евро.
