Кто из журналистов может позвонить Геннадию Онищенко в любое время суток, сказать "это я", узнать все и остаться живым? Кто может реально помочь знакомому и незнакомому человеку, если ему плохо? На чьей московской кухне мечтают посидеть медицинские светила? За какого пациента бьются главврачи, если тому понадобилось полежать в больнице? Ответ один - Краснопольская.
Последний случай: редакция просит заметку по поводу травмы известного спортсмена. Через полчаса она перезванивает и говорит, что улетает в Сочи. Билет и гостиница (в разгар Олимпиады!) у нее уже есть. Она с блеском отрабатывает и эту командировку, в свои замечательные годы легкая на подъем, что в Грозный, что в Чикаго.
Коллега Володя Снегирев - тоже легенда в профессии (Северный полюс, Афганистан), кто нас читает, тот знает: все горячие арабские революции были его. Он диктовал репортажи из Фукусимы на хвосте тайфуна ("я передаю эти строки из отеля, который качается, как пьяный").
Одним словом, они достойны друг друга: просто как джентльмен Владимир Николаевич выводит сегодня на пьедестал Ирину Григорьевну.
Все нормально с нашей профессией, пока ее лицо и смысл определяют такие люди.
Ирина Григорьевна, понимаю ваше недоумение. С какой это стати журналист берет интервью у коллеги? Объясняю. Недавно вы повергли меня в состояние шока. Это случилось на нашем новогоднем вечере, когда я заглянул в один закуток, а там обнаружил чудную картину: за большим столом восседает, как царица, Краснопольская, а вокруг, словно свита - созвездие самых именитых российских медиков: академики, директора институтов, мировые знаменитости... И все с обожанием смотрят на вас. Клянусь, я до сих пор не могу прийти в себя. За всю свою 50-летнюю журналистскую жизнь не видел, чтобы корреспонденту - даже самому маститому и заслуженному - герои и участники его публикаций выказывали подобный пиетет. В чем дело? Помогите разобраться.
Ирина Краснопольская: Сама не знаю.
Ну, давайте тогда вместе будем разбираться.
Ирина Краснопольская: Придется вернуться к тем годам, когда я, будучи совсем юной журналисткой, начинала работать внештатником в газете "Московская правда". Это был отдел науки, вузов и школ. Занималась там всем подряд. А когда номер подписывался в печать, мы складывались по рублю, покупали бутылку вина, шпроты и играли в "коробочку". То есть, проще говоря, валяли дурака. Был в нашей компании Толя Покровский, который впоследствии стал руководить отделом науки в "Правде". Он мне говорит: "Давай сделаем какую-нибудь медицинскую рубрику". И с ходу название для нее придумал - "В наступление на болезни".
Тогда при редакции были приняты авторские советы, куда входили всякие известные люди. Например, маршал Рокоссовский, артист Утесов. Их помню очень хорошо, потому что и тот, и другой целовали мне ручку. Утесов всегда был почему-то напудренный. Во время заседания они вдвоем садились в правом углу редакторского кабинета и травили анекдоты. Это был совет общередакционный. Мне сказали, что надо нечто подобное сформировать и для медицинской подборки. А поскольку родом я из города Горького, и наша семья знала некоторых ведущих горьковских медиков, а эти медики стали известны в Москве... В общем, первым, к кому с этим предложением обратилась, был Николай Николаевич Блохин. Тот самый, выдающийся академик, выдающийся онколог, имя которого теперь носит онкологический центр на Каширке. Я ему звоню: "Николай Николаевич, здравствуйте. Это Ира Краснопольская". Он отвечает: "Какая Ира? Ароныча дочка?" Во время войны Николай Николаевич оперировал в госпитале, где служил мой отец Григорий Аронович.
Потом позвонила профессору Юлию Ефимовичу Березову, он тоже из Горького, известнейший хирург: "Здравствуйте, это Ира Краснопольская". "Ароныча дочка? Что надо?" Я объясняю. Так у меня сформировалась команда авторского совета.
Я правильно понял, что эта медицинская рубрика была первой ласточкой в нашей печати?
Ирина Краснопольская: Первой. Она появилась в 1960 или в 1961 году, точно не помню. Но я продолжала оставаться "многостаночницей", занималась наукой, вузами, школами, писала о космосе. Рядом с нашей редакцией на Чистых Прудах жил член-корреспондент Академии наук Владимир Иванович Сифоров. Очаровательный, интеллигентнейший человек. Был умен, как черт. И когда происходил очередной запуск космического аппарата, корабля, я шла к нему домой, и он мне давал интереснейшие комментарии. У него в квартире я познакомилась с другим великим человеком - академиком Акселем Ивановичем Бергом. У него был адмиральский ЗИМ с шофером. А я жила с родителями в Болшево. Берг меня на этом ЗИМе пару раз отвозил домой...
Вот-вот... Давайте продолжим разбираться. Почему все эти светила так на вас западали? Самое время, между прочим, вспомнить, кто пришел к вам в гости на новогоднюю вечеринку, с рассказа о которой я начал это интервью?
Ирина Краснопольская: Академик Лео Бокерия с женой, академик Сергей Готье - главный трансплантолог с женой. Академик Юра Белов, кардиохирург. Фантастический хирург! Пишет стихи. Знает музыку. По-моему, он теперь директор кардиологической клиники Первого мединститута. Говорит мне: "Ира, это будет лучшая клиника в России". А я ему отвечаю: "Надо, чтобы она была лучшей в Европе". Были академики Геннадий Онищенко, главный акушер-гинеколог России Лейла Адамян, Григорий Ройтберг, директор Склифа профессор Анзор Хубутия, директор НИИ урологии профессор Олег Аполихин, главный неонатолог Москвы профессор Ирина Солдатова, прекрасный ревматолог Женя Шмидт - мировые знаменитости. Очень образованные, чудные люди...
Чем же вы их всех очаровываете?
Ирина Краснопольская: Ну, я же говорю, не знаю. Медицина мне всегда нравилась. В итоге я окончательно застряла на ней, а от всего остального отказалась. Настоящие медики - это элита общества и нации. Причем в любом государстве так.
Вот возьмите Геннадия Онищенко, который долгое время был Главным государственным санитарным врачом страны. Его многие судят только по тем запретам, которые исходили из Роспотребнадзора. Но, во-первых, все запреты имели под собой серьезные основания. А во-вторых, это профессионал экстра-класса. Некоторые считают, что с ним очень сложно общаться, что характер тяжелый. Но это от незнания. А как Онищенко знает поэзию, как он читает стихи, какое у него чувство юмора! Его близкими друзьями были Ростропович и Вишневская.
Как-то Онищенко ехал ко мне с букетом. Соседка по подъезду его узнала. Потом меня встретила, спрашивает: "Этот, из телевизора, у вас был. Нам теперь будут чистить помойки?" Рассказала об этом Геннадию Григорьевичу. Очень смеялся: " Знаю, что ассоциируюсь с помойками".
А правда, что все эти знаменитости любят подкормиться на вашей кухне?
Ирина Краснопольская: Ну, почему же только на кухне? Мы и в гостиной стол накрываем. К сожалению, я не могу посадить там больше двадцати человек.
Вот в одном из последних номеров нашей газеты вышла статья академика Румянцева, директора Центра детской гематологии, онкологии и иммунологии. Я ему звоню: "Саша, приедете ко мне на кухню". Он: "Ира, а рыба будет"? Фаршированная рыба - мой конек. Я готовлю рыбу, а плов делает мой сосед, друг журналист Марат Абдуллаев.
Эта ваша дружба с великими не мешает быть объективным журналистом? Ведь все мы знаем, что дела в здравоохранении обстоят, мягко говоря, неважно...
Ирина Краснопольская: Когда я работала в "Московской правде", то очень часто ругала столичное здравоохранение. Критиковала в основном поликлиники, за которые тогда отвечал Виктор Александрович Зинченко. Мне даже казалось, что мы с ним на ножах. Прошло много лет. Мне предстояла серьезная операция на ноге. Посоветовали сделать ее в госпитале для ветеранов войны. А его главным врачом к тому времени стал как раз профессор Зинченко. Мы туда приехали. Ну, думаю, Зинченко сейчас меня убьет. Ничего подобного! Поместил меня в лучшую палату. Был внимательным. Почему? Наверное, потому, что, критикуя медицину, я ни разу не обидела, не оскорбила его самого. Только уважительно и по делу, а нормальные люди это понимают и ценят.
Вот дружила с легендарным Леонидом Андреевичем Ворохобовым, который стоял над всей московской медициной. Как-то я ему пожаловалась: половина моего рабочего времени уходит на устройство в больницы, на лечение, на консультации разных просителей. Он мне тогда сказал: "Ирина, раз ты можешь кому-то помочь, никогда не отказывай". Как познакомились? Скандально. Когда его назначили начальником городского отдела здравоохранения, я договорилась с ним об интервью и приехала на улицу 25-летия Октября, нынешнюю Никольскую. Стою в приемной, жду. А его нет и нет. Наконец, появляется. Я, совсем девчонка, начала на него кричать: "Вы что себе позволяете! Вы на какой час мне назначили?" Он: "А вы, собственно, кто?" "Я - Краснопольская". Он начал дико хохотать. С тех пор мы стали друзьями.
А-а. Так вы еще их воспитываете, вот в чем секрет...
Ирина Краснопольская: Я не воспитываю. Может быть, мы просто нужны друг другу... Кстати, первую квартиру в Москве, когда у меня еще даже прописки не было, мне дал горздравотдел.
С Лео Бокерия был такой случай. В газету срочно требовался от него оперативный комментарий. Звоню Лео Антоновичу на мобильный. Мои медики меня знают по голосу, представляться не надо. А он трубку не берет и не берет. Наконец, дозвонилась. Начинаю выговаривать: "Лео, вы что, не видите, я вам без конца звоню?" Он оправдывается: "Не было у меня ни одного звонка. Какой-то Росгаз звонил, а вы нет. Я сейчас за границей, иду на посадку в самолет. Как только сяду, сразу перезвоню". Через несколько минут звонок. Смеется: "Знаете, что такое Росгаз? Это же "Российская газета", так у меня Краснопольская зашифрована".
Сережа Готье нередко у меня на кухне моет посуду. У него вот здесь, где мы сидим, даже есть свой фартук. А Онищенко каждый раз устраивает свою чайную церемонию: выставляет несколько баночек с чаем, что-то там смешивает, разливает, целая процедура. Чай пьет без сахара, без конфет, соблюдает все посты.
Академик-пульмонолог Михаил Израилевич Перельман написал роскошную книгу под названием "Товарищ доктор". Звонит мне: "Ирина, хочу вам свою книжку подарить, можно, я ее занесу". А мне в этот день надо было к стоматологу. "Приносите, только не позже трех часов. Ко мне в это время приедет стоматолог, повезет в свою клинику зуб лечить". Перельман жил неподалеку от меня, на Украинском бульваре, ходил пешком. Пришел. Подарил книжку. Сидим разговариваем. Приехал стоматолог Амиран. Знакомлю. Вместе выходим. Амиран предлагает Михаилу Израилевичу довезти его до дома. Перельман отказывается. Этот удивительный человек в свои преклонные годы на мой 6-й этаж сталинского дома поднимался пешком... Когда я села к Амирану в машину, он изумленно спрашивает: "Это что, тот самый Перельман, по учебникам которого мы учились?"
Кстати, подружились с Михаилом Израилевичем не сразу. Когда я звонила ему домой, его жена никогда не приглашала супруга к телефону, всегда отвечала, что его нет. А потом был юбилей у Сережи Готье. Там Михаил Давыдов, академик, лучший онкохирург не только нашей страны, директор Онкологического научного центра имени Блохина, меня спрашивает: "Вот ты про всех пишешь, а почему о Перельмане ни разу не написала?" Отвечаю: "А что я могу сделать, если его не зовут к телефону". Перельман стоял рядом: "Вот вам мой прямой номер, звоните, и мы договоримся".
С того дня рождения мы уехали вместе. Как раз в этот день все ждали назначения нового министра здравоохранения. Сидим в центре Церетели - там отмечали день рождения. Звонок по телефону: назначили Голикову. "Кто это?" - недоумеваем мы. Перельман невозмутимо сообщает: "Это жена Христенко". Я говорю: "Михаил Израилевич, мы сейчас едем ко мне, и вы даете комментарий по поводу этого назначения". Совсем поздно приехали ко мне на кухню, и он дал умный комментарий.
Ага, кое-что я, кажется, начал понимать. Но теперь давайте поговорим про наше здравоохранение. У меня, как у пациента и как у журналиста, накопились всякие актуальные вопросы. Вот, например, такой: откуда у наших чиновников от медицины такой зуд реформирования? То они сливают поликлиники и больницы, то разливают. Врачи, с которыми мне приходится общаться, говорят, что никогда прежде в системе не было столько бюрократии, бестолковости... А в итоге все это бьет по нам, рядовым гражданам.
Ирина Краснопольская: Да, это касается нас всех. Согласна. А за так называемыми реформами и за тем, что вы называете бестолковостью, стоят чьи-то конкретные материальные интересы. Проще говоря, стоят большие деньги.
Бюджетные деньги?
Ирина Краснопольская: Всякие деньги. И мы об этом пишем. Недавно опубликовали материал на такую тему: зачем все население подвергать ежегодной флюорографии, маммографии? Каждый год всех буквально гонят на эти обследования. Государство тратит безумные деньги. В мире такой практики нет. Должен быть конкретный врач-терапевт, и этот врач при необходимости назначает обследование. А гуртом всех гнать зачем? Кто в этом заинтересован?
Или другой пример. Вкладываются колоссальные средства в создание перинатальных центров. Их создают повсеместно. Зачем? Мне один врач сказал: складывается впечатление, что все теперь будут зачинать детей только с помощью ЭКО, а не естественным путем. Ведь кто идет в перинатальный центр? У кого какие-то проблемы. Но в основном-то женщины беременеют, рожают естественным путем. Я не против перинатальных центров. Но я за то, что прежде всего надо обеспечить обычную первичную помощь женщине. А у нас много таких регионов, где на сотни километров нет роддома. Сейчас очень напрягает судьба федеральных центров...
Еще меня очень удивляет такой момент. Приходишь ты к врачу, он тебя пять минут осматривает, а потом двадцать минут пишет разные бумажки, одну, вторую, третью. Подозреваю, что он пишет-то одно и то же. И все это якобы для разных проверяющих инстанций. Что, по меньшей мере, странно. Откуда такое недоверие к врачу? И отчего нельзя всю эту писанину перевести на компьютер?
Ирина Краснопольская: Да, отчего-то принято считать, что у нас все и везде воруют, поэтому надо за всеми присматривать. Доходит до абсурда, потому что тех, кто присматривает, контролируют в свою очередь другие... Вот, скажем, больным онкологией с большим трудом удается получать обезболивающие пластыри. Эти пластыри наклеивают, и снимаются боли. Действуют они сутки-двое. Потом надо пластырь снять. А дальше что?..
Догадываюсь: дальше этот использованный пластырь надо нести и сдавать, иначе новый не дадут, так?
Ирина Краснопольская: Почти так. Сейчас мы готовим к печати материал про одного мальчика, который стал инвалидом по вине врачей. Теперь у него железки в позвоночнике, ему трудно ходить, он занимается дома. А его снова гонят на комиссию, чтобы продлить инвалидность. Бред! Ведь всем и давно известно, что есть заболевания, которые не излечиваются. Что ампутированная нога не может вырасти снова. Что железки из позвоночника у этого мальчика никуда не денутся. Сколько об этом уже написано! И я пишу, и другие. А толку?
Еще такой тяжелый вопрос. Вам не кажется, что обстановка в некоторых наших бюджетных лечебницах напоминает тюремную зону? Эти чаны с малосъедобной кашей, скрученные жгутом алюминиевые ложки, армейские кружки с жидким чаем... Эти замызганные стены...
Ирина Краснопольская: Многое зависит от того, кто возглавляет лечебное учреждение. Когда мой отец много лет назад открывал онкологическую больницу в Московской области, он сказал, что оборудует там парикмахерскую, купит настоящие чайные сервизы. Он объяснял: "Лежит женщина, у нее рак, но все равно ей хочется хорошо выглядеть. Это тоже своеобразная терапия". Начальство, узнав про парикмахерскую, вызвало его "на ковер", долго прорабатывали. А когда через какое-то время разворовали купленные дешевые чайные сервизы, отец плакал.
Я уже только вхожу в любую больницу и могу сказать, кто здесь главный врач. Сразу видно по тому, как тебя встречают в гардеробной, какой там туалет, какие запахи из пищеблока.
Есть ли, на ваш взгляд, такие страны, где бы социальная медицина была устроена идеальным образом? Чтобы мы взяли этот пример в качестве образца для подражания...
Ирина Краснопольская: Ближе всего к идеалу была наша советская медицина. Я не имею в виду состояние и оснащение большинства больниц и поликлиник - это отдельная тема. Я говорю о системе подготовки врачей, о структуре здравоохранения, о том, какие замечательные врачи работали. Поторопились мы вместе с водой выплеснуть ребенка.
Помню, еще ребенком была, когда у нас в Горьком хоронили главного врача обычной районной поликлиники доктора Беленького. Чуть ли ни весь город участвовал в похоронной процессии. Никогда такого не видела. Там рыдала одна женщина. Мама потом объяснила: доктор лечил ее... обычной водой. Когда ей было плохо, она приходила к Беленькому, и он выписывал ей рецепт, где значилось название "лекарства" - аквадистиллятор - обычная дистиллированная вода. Она ее получала в аптеке и пила. И ей становилось лучше. И она рыдала от того, что никто не знает рецепта того волшебного лекарства, которое ее спасало.
Многое зависит от конкретного человека. Вот возьмем Толю Махсона, профессора, главврача 62-й московской онкологической больницы. Там в гардеробе пациента встречают ободряющими словами. "Вы зря волнуетесь, у нас такие хорошие врачи". Толя говорит: если кто-то из пациентов захочет врача отблагодарить, меня не касается. Но если врач станет вымогать деньги, выгоню его в одну минуту.
Как вы относитесь к "целителям" типа Малахова?
Ирина Краснопольская: Это ужасно! Дальше можно и не обсуждать. Правда, тут надо пояснить, отчего они пользуются таким устойчивым спросом. Когда человека настигает тяжелая болезнь, то в отчаянии он способен поверить во что угодно - в знахарей, в шаманов... Вот недавняя история с одним очень популярным актером. Тяжелая форма рака. Академик Михаил Давыдов сказал ему: "Шансов немного, но я попробую. Завтра ложись, буду тебя оперировать". Утром приходит в клинику: где артист? Ему отвечают: уехал к шаману. И все...
Вы согласны с тем, что профессия врача - невероятно тяжелая? Каждый день сталкиваться с чужим горем, слезами, проблемами... Ведь это способно ожесточить любого человека, сделать его душу черствой, разве не так?
Ирина Краснопольская: Нет, не так. Другое дело, что далеко не каждый может быть врачом. К сожалению, сейчас полно таких, которых за версту нельзя подпускать к профессии. Если ты одел еще в студенчестве белый халат, то должен сознавать, какую ответственность будешь нести всю оставшуюся жизнь.
Вот девочка Маша с Дальнего Востока. Ей требовалась сложнейшая операция на сердце. Я договорилась с Лео Антоновичем. Маша с мамой приехали в Москву. И вот мы вместе являемся в клинику, чтобы Маша смогла сдать анализы. Рано утром идем по вестибюлю Бакулевского центра. Навстречу Лео Антонович в дубленке. Он уже провел одну операцию, теперь едет на консультацию. Я ему говорю: "Это наша Маша с Дальнего Востока". Вы бы видели, слышали, как Бокерия с этой девочкой говорил! Маша сказала: "Теперь я ничего не боюсь. Никаких операций!"
Как ни включишь телевизор, ни откроешь газету, все время нас начальство уверяет, что дела в медицине идут все лучше. И зарплата у врачей больше, и оборудование самое современное закупаем, и новые центры строим. Вот вы, как человек, профессионально занимающийся этой темой в течение почти шестидесяти лет, можете подтвердить, что это действительно так?
Ирина Краснопольская: Если говорить о Москве, о крупных региональных центрах, то подвижки к лучшему действительно заметны. Недавно я была в Казани, там познакомилась с работой Республиканской клинической больницы. Татарстан, как известно, отличается своими успехами во внедрении самых современных информационных технологий. Теперь это пришло и в медицину: там действуют и системы видеосвязи с районными больницами, и системы наблюдения за тяжелыми больными, словом, оборудован этот центр по последнему слову техники.
Однако если говорить об общем уровне нашего здравоохранения, то от положительных оценок я бы пока воздержалась. Огромный контраст между столицей и периферией. Вот случилась беда в Волгограде - страшные террористические акты. Жуткая трагедия. И вы помните: самых тяжелых пострадавших на самолете эвакуировали в Москву. А ведь сам перелет для таких больных - уже испытание. Спрашиваю одного из руководителей: почему из Волгограда их надо отправлять в Москву? Он отвечает: столица, другие возможности... Не понимаю. Если бы речь шла о каких-то уникальных операциях, например, на сердце или на мозге, тогда другое дело. Но это же травмы, ожоги... Неужели в Волгограде не могут справиться с такими проблемами?
Лео Антонович создал Лигу здоровья нации. Я вхожу в эту Лигу. И каждый год с ведущими медиками страны мы идем на теплоходе по разным рекам, со стоянками в российских городах и городках. Там не только Ярославль и Нижний, еще Тутаев, и Мышкин... И везде проблемы, везде боль. Люди говорят: у нас есть конституционное право на получение бесплатной медицинской помощи. Тогда почему мы не можем ее получить? Вот и я все время этот вопрос ставлю в своих статьях - почему?
Можно хотя бы примерно обозначить цифру - людей, которым вы помогли?
Ирина Краснопольская: Не знаю. И читатели обращаются, и сотрудники редакции, и знакомые, и друзья знакомых. Вот на днях мальчику помогала, у него артроз, сильные боли, а к врачу могли записать только через месяц. Какой месяц, если мальчишке невмоготу? Вмешалась, на другой же день положили в больницу.
А сколько таких мальчиков не имеют доступа к Краснопольской... Вы каждый день в редакции?
Ирина Краснопольская: В пятницу, как правило, дома - готовлю очередную медицинскую полосу.
Источник: "Российская газета", Владимир Снегирев
