Прежде чем взяться за новую тему (которая на самом деле - продолжение предыдущей), хотелось бы поблагодарить всех, кто поделился своим мнением под материалом «Врач и пациент: трудности диалога», тем более, что некоторые из комментариев стали яркими иллюстрациями именно того, чему была посвящена статья, и в общем подтвердили названные в ней проблемы – крайне высокую остроту конфликта и мучительную неготовность к диалогу с обеих сторон, а часто и нежелание диалога.
Отдельное спасибо тем нескольким людям, которые написали, что готовятся к посещению врача и пытаются понять, что с ними происходит. Именно за такими пациентами как вы будущее. Кроме того, спасибо всем комментаторам, не переходившим на личности и пытавшимся вести дискуссию в ключе «что делать», а не «кто виноват» и «кто кому должен».
А теперь о немного другом, но очень смежном. О medical humanities. И как это ни печально, в русском языке даже перевода для этого понятия не придумано, кроме разве что громоздкого «гуманитарные науки, связанные с медициной», так что для точности и краткости мне все же придется пользоваться английским термином. Речь идет о достаточно обширной междисциплинарной области, где пересекаются этика, история, религия, социальные науки и все виды искусства в приложении к медицине. Упрощая, можно сказать, что это гуманитарная часть медицины и медицинская часть искусства.
Само появление medical humanities – результат двойственной сущности медицины. С одной стороны, медицина – это точная наука о сложно устроенном биологическом объекте, человеке, физических и химических изменениях, происходящих в нем на протяжении всего его существования, а также способах воздействия на эти изменения. Если ограничиться этой формулировкой, то лечение вполне можно определить как услугу, то есть набор конкретных стандартных действий врача в ответ на конкретные жалобы пациента за справедливую плату. И это было бы верно, если бы врач и пациент не оказывались эмоционально вовлечены в процесс лечения, если бы результат зависел только от воздействий врача, а не от взаимодействия обоих участников процесса, если бы любая жалоба, а также любое сочетание симптомов имело только один, раз и навсегда установленный порядок их устранения, если бы любое заболевание проявлялось совершенно идентично в разных условиях и у разных людей, если бы у врача был неограниченный объем памяти, а медицина уже добралась до возможности смоделировать в точности до молекулы любой процесс, происходящий в теле конкретного пациента, и если бы любые болезни были бесследно излечимы. Думаю, однажды мы доберемся до пункта про абсолютную моделируемость и тотальную излечимость, если, конечно, не допляшемся до третьей мировой или вселенная не допляшет нас до какой-нибудь скромной катастрофы – размером в пару галактик, не больше. И вот если мы туда доберемся, то личность пациента и врача (который, кстати, вообще может исчезнуть из списка профессий) перестанут играть какую-либо роль, а вылечиться от любой болезни можно будет за пять минут в электронных медкабинетах, стоящих на любом углу рядом с киосками для продажи напитков. И это лечение будет оставлять в памяти не больший отпечаток, чем покупка бутылки минералки.
Но на данном этапе развития медицины, когда мы еще не можем разобрать и пошагово отследить все процессы, протекающие в организме, когда болезнь неотделима от пациента, и пациент своим психоэмоциональным статусом влияет на ее течение, когда многие заболевания требуют длительного лечения и многократных изменений лечебных схем, а некоторые хвори неизлечимы или смертельны, на этом этапе все еще важна и очевидна другая сторона медицины - гуманитарная. Сюда относится весь пласт знаний и произведений – от научных статей до художественных экзерсисов (да-да, и «Доктор Хаус» тоже), рассматривающих болезнь и смерть как вызов, брошенный человеку, самого больного – как личность тем или иным образом проживающую этот вызов и предательство собственного тела, доктора же – как профессионала, который сопровождает больного на его пути и помогает ему по мере сил, доступных знаний и возможностей. Эта часть медицины дает начало биоэтике и медицинской деонтологии – науке о долге врача. Она же искушает отнести медицину к искусству, и от этого не отвертеться. Да, лечение – услуга. Но – если можно так выразиться –творческая услуга, затрагивающая психику и эмоции пациента, и неизбежно требующая умственных, эмоциональных и психологических усилий от врача, причем – очень разных, в зависимости от обстоятельств. Иногда – направленных на помощь и поддержку, иногда – на защиту от пациента и выработку наиболее эффективной стратегии обращения с ним, так, чтобы он не навредил ни себе, ни доктору.
И вот medical humanities – это как раз та штука, которая может и должна подготовить как врача, так и пациента к осознанию двойственности медицины и к пониманию друг друга еще на том этапе, когда один из них не врач, а другой – не пациент. На Западе человек имеет возможность соприкоснуться с медицинско-гуманитарной областью в очень раннем возрасте, благодаря множеству детских книг, рассказывающих о смерти и различных болезнях. Так формируются базовые понятия о милосердии, о болезни, о том, зачем и почему надо посещать врача, и о том, что человек хрупок. Так решается – хотя бы отчасти - проблема формирования комплексов у детей с хроническими болезнями и проблема формирования у здоровых детей предубеждений против больных людей. У нас, увы, обойдены не только малыши, но даже в школе преподают лишь скромный курс анатомии, на литературе же все больше говорится о всяческой природе да барышнях рдеющих и трепещущих. Это хорошо, конечно, но болезнь и смерть в жизни человека встречаются, чаще, чем любовь (да-да, самое время ядовито припомнить, что вообще-то и любовь теперь внесена в Международную Классификацию Болезней), а говорят о них значительно меньше и старательно избегают обсуждать вне литературного контекста, оставляя чем-то, что случается с героями, когда автор что-то хочет нам передать и выразить.
Надо ли говорить, что и в медицинском образовании за рубежом курсы medical humanities занимают совсем иное положение, чем у нас. Там они начинаются значительно раньше и включают в себя не только перечисление правил и норм, но анализ литературных произведений, посвященных медицине, историю медицины и медицинской этики, анализ способов взаимодействия медицины и искусства, а так же прививают навыки общения с пациентами и ведения просветительской работы. К сожалению, те жалкие медицинско-гуманитарные крохи, которые подбрасывают сейчас наши ВУЗы будущим эскулапам в виде кратких курсов истории медицины и медицинской этики, совершенно недостаточны для того, чтобы заставить всерьез задуматься над серьезными вопросами, не говоря уже о том, чтобы чему-то научить. Да и поздно уже, если честно – на третьем-пятом курсе воспитывать взрослых людей. Я помню эти неприятные смешанные чувства на занятиях по биоэтике – неловкость от пафоса, раздражение от кажущейся очевидности проговариваемых истин о сострадании и терпении, и некоторое отчуждение. С моими коллегами было примерно то же самое. Мы принимали все эти правила, нормы и моральные требования к сведению, как правила игры. Внутренне же никто из нас от этого курса не изменился (да и не мог измениться) и этичнее или чутче не стал, с чем пришли, с тем и ушли. А весь багаж, касающийся этики, морали, отношения к врачебной деятельности и пациентам формировался сам по себе, частично до мединститута, частично – во время обучения благодаря художественной литературе и беседам с некоторыми преподавателями (и чаще всего совершенно не об этике были эти беседы) и наблюдениям за ними, поэтому и оказался этот багаж, как я сейчас вижу, очень разным.
К сожалению, при всей очевидности катастрофической дегуманизации и самой российской медицины, и медицинского образования, совершенно ясно, что на данный момент у здравоохранения в России есть целый ряд более сложных и неотложных проблем. Однако мне кажется, об этом надо хотя бы говорить, хотя бы напоминать о существовании тех наук и дисциплин, которые могли бы облегчить взаимопонимание врачей и пациентов.
Да, а в следующий раз мы кардинально сменим тему и поговорим с вами о давно знакомых лекарствах, которые, однако, днем с огнем не отыщешь в зарубежных аптеках.
Источник: MedPortal, Елена Павлова
